Забытое письмо

Наивный юноша, любовью вдохновленный, мирским грехом еще не искушенный
Осмелился писать письмо принцессе сердца своего.
Излишней робостью томимый, не смел открыться он любимой,
В смятенье тяжком прибывал, взор перед нею потуплял.
Никак при встрече не решался о чувствах страстных говорить
И на бумаге попытался души признание излить.

Она же, статная девица, лжи и измены ученица, забавы верная раба,
Сводила род мужской с ума.
Очарованием пленяла, прелестным ликом покоряла,
Жила беспечно, как дитя, с моралью дружбы не ведя.
Хотя притворству придаваясь, желала праведной прослыть
И сплетен скверных опасаясь, наив могла изобразить.
Играла чувствами безбожно, и вот сейчас неосторожно,
От скуки праздной уходя, влюбила юношу в себя.
И забавляясь с ним, шутила, лазурным взором озарила,
А он, несчастный, был влюблен, стрелой Амура поражен.
Ее кокетство колдовское, ее притворство роковое его пленили на века,
И он, мечтами окрыленный, любовным зельем опоенный, поверил в лживые слова.

При свете свеч писал посланье, в любви возвышенной признанье,
Хотя звезда его была прекрасной дочерью греха.
В письме просил ее о встрече, желал остаться с ней навечно,
В союзе крепком жизнь прожить, свет дня, мрак ночи разделить.
Наивным грезам придаваясь, во снах тревожных забываясь,
Черты ее превознося, он ждал ответ, да только зря.

Она же, праздно дни сжигая, в усладе время убивая,
Не увлеклась его письмом.
Страданий тягостных не зная, чистейших чувств не разделяя,
С другим уехала тайком.

Наивный юноша, тоскою угнетенный, любовь былую грезил возвратить
И одиночеством гнетущим омраченный, желанный образ не сумел забыть.
Не перенес разлуки вечной, жить без любви уже не мог
И на холодном пистолете в последний раз спустил курок…

Сгубила смерть цвет юной жизни, в кричащей маетной тоске,
Лишь выстрел эхом отразился в безлюдной, мрачной тишине.
Сие несчастное известье затем узнала и она:
«К чему вершила я бесчестье, теперь на мне за смерть вина!
Негоже чувствами людскими шутя безжалостно играть,
Сердца наивные ранимы, легко их ложью разбивать…»

Нашлось письмо, что он отправил, теперь она его прочла,
Вникая в пылкие признанья, внимая чуткие слова.
Вновь вспоминался майский вечер, та безмятежная весна,
И тень рыдающей печали ее дотронулась лица.

В давнишних, позабытых строках, жила великая любовь,
Жаль, автор их уж не вернется, не улыбнется робко вновь.
Нежданно совесть отыскалась в забытых уголках души,
Тоска безмолвная подкралась, затмила свет былой зари.
Исчезла праздная беспечность, веселье бурное прошло,
Дней удрученных бесконечность царила в бытие ее.
Теперь уже она страдала и проклинала свой обман,
Ей совесть сердце разрывала, спать не давала по ночам.
Ее поклонники забыли, не посещали гости дом,
И поняла она, да поздно, что так любил ее лишь он.
Цветы к его могиле скромной она однажды принесла:
«Прости меня, мой друг влюбленный», — в пустую тишь произнесла.
И не найдя покоя в сердце из мира бренного ушла,
В уютной келье монастырской души спасение нашла…

Посеяв зло, на поле жизни не ждите счастья урожай,
Из грешных злаков можно выпечь лишь ядовитый каравай.
Спасут от рабства сатаны только раскаянья плоды!