О переходе в Православие
Из письма к отцу, Людвигу IV, великому герцогу Гессенскому и Прирейнскому (1 января 1891 г.)
…А теперь, дорогой Папа, я хочу что-то сказать Вам и умоляю Вас дать Ваше благословение. Вы должны были заметить, какое глубокое благоговение я питаю к здешней религии с тех пор, как Вы были здесь в последний раз — более полутора лет назад. Я все время думала и читала, и молилась Богу — указать мне правильный путь, и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти всю настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином. Это было бы грехом оставаться так, как я теперь — принадлежать к одной церкви по форме и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так, как и мой муж. Вы не можете себе представить, каким он был добрым, что никогда не старался принудить меня никакими средствами, предоставляя все это совершенно одной моей совести. Он знает, какой это серьезный шаг, и что надо быть совершенно уверенной, прежде чем решиться на него. Я бы это сделала даже и прежде, только мучило меня то, что этим я доставляю Вам боль. Но Вы, разве Вы не поймете, мой дорогой Папа? Вы знаете меня так хорошо, Вы должны видеть, что я решилась на этот шаг только по глубокой вере и что я чувствую, что пред Богом я должна предстать с чистым и верующим сердцем. Как было бы просто — оставаться так, как теперь, но тогда как лицемерно, как фальшиво это бы было, и как я могу лгать всем — притворяясь, что я протестантка во всех внешних обрядах, когда моя душа принадлежит полностью религии здесь. Я думала и думала глубоко обо всем этом, находясь в этой стране уже более 6 лет, и зная, что религия «найдена». Я так сильно желаю на Пасху причаститься Св. Тайн вместе с моим мужем. Возможно, что это покажется Вам внезапным, но я думала об этом уже так долго, и теперь, наконец, я не могу откладывать этого. Моя совесть мне это не позволяет. Прошу, прошу по получении этих строк простить Вашу дочь, если она Вам доставит боль. Но разве вера в Бога и вероисповедание не являются одним из главных утешений этого мира? Пожалуйста, протелеграфируйте мне только одну строчку, когда Вы получите это письмо. Да благословит Вас Господь. Это будет такое утешение для меня, потому что я знаю, что будет много неприятных моментов, так как никто не поймет этого шага. Прошу только маленькое ласковое письмо.
Еще несколько отрывков из ее писем близким:
…Моя совесть не позволяет мне продолжать в том же духе — это было бы грехом; я лгала все это время, оставаясь для всех в моей старой вере… Это было бы невозможным для меня продолжать жить так, как я раньше жила…
…Даже по-славянски я понимаю почти все, никогда не уча его. Библия есть и на славянском, и на русском языке, но на последнем легче читать.
…Ты говоришь, что внешний блеск церкви очаровал меня. В этом ты ошибаешься. Ничто внешнее не привлекает меня и не богослужение — но основа веры. Внешние признаки только напоминают мне о внутреннем…
…Я перехожу из чистого убеждения; чувствую, что это самая высокая религия, и что я сделаю это с верой, с глубоким убеждением и уверенностью, что на это есть Божие благословение.
О России
Я жду встречи с Россией. Многие считают ее странной. А мне кажется, я полюблю ее.
***
Императору Николаю II (30 июня 1909 г.)
Я всеми своими фибрами русская и ощущаю себя твоей подданной, как и все прочие. Живя в Москве, видя и слыша то, что приходится видеть и слышать каждый день, врастаешь в эту дорогую землю и хочешь работать ради нее и тех, кто живет на ней.
***
Императору Николаю II (22 июля 1914 г.)
Цель моей обители — утешать скорбящих и помогать нуждающимся. Надеюсь таким образом принести лепту нашей дорогой родине.
О революции
Из письма В. Ф. Джунковскому, адъютанту великого князя Сергея Александровича (1905 г.)
Я нахожу, что Дубасов кругом не прав – он ведь не может знать, как и чем я буду заниматься… Революция не может кончиться со дня на день, она может только ухудшиться или сделаться хронической, что, по всей вероятности, и будет. Я себя чувствую за границей, я порываю связь с Москвой, а между тем мой долг заняться теперь помощью несчастным жертвам восстания. Предпочитаю быть убитой первым случайным выстрелом из какого-нибудь окна, чем сидеть тут, сложа руки. Я принадлежу Москве. Оставаясь ещё, как я уже говорила, я порываю нить со всеми бедными и закрепляю за собой слово «подлая». Не надо бояться смерти…
***
Из письма императору Николаю II (29 декабря 1916 г.)
Всех нас вот-вот захлестнут огромные волны… Все классы — от низших и до высших, и даже те, кто сейчас на фронте, — дошли до предела!.. Какие еще трагедии могут разыграться? Какие еще страдания у нас впереди?
***
Я испытывала такую глубокую жалость к России и ее детям, которые в настоящее время не знают, что творят. Разве это не больной ребенок, которого мы любим во сто раз больше во время его болезни, чем когда он весел и здоров? Хотелось бы понести его страдания, научить его терпению, помочь ему. Вот, что я чувствую каждый день. Святая Россия не может погибнуть. Но Великой России, увы, больше нет. Мы должны устремить свои мысли к Небесному Царствию… и сказать с покорностью: «Да будет воля Твоя».
О прощении врагов
Из шифрованной телеграммы прокурора Сената Е. Б. Васильева от 8 февраля 1905 г.
Свидание великой княгини с убийцей её мужа состоялось седьмого февраля в 8 часов вечера в канцелярии Пятницкой части. На вопрос кто она, Великая Княгиня ответила «я жена того, кого Вы убили, скажите за что Вы его убили?»; обвиняемый встал, произнося «Я исполнил то, что мне поручили, это результат существующего режима». Великая Княгиня милостиво обратилась к нему со словами «зная доброе сердце покойного, я прощаю Вас» и благословила убийцу. Затем осталась наедине с преступником минут двадцать. После свидания он высказал сопровождавшему офицеру, что «Великая Княгиня добрая, а вы все злые».
***
Из письма императрице Марии Федоровне (8 марта 1905 г.)
Жестокое потрясение [от смерти мужа] у меня сгладил небольшой белый крест, установленный на месте, где он умер. На следующий вечер я пошла туда помолиться и смогла закрыть глаза и увидеть этот чистый символ Христа. Это была великая милость, и потом, по вечерам, перед тем, как ложиться спать, я говорю: «Спокойной ночи!» — и молюсь, и в сердце и душе у меня мир.
О молитве
Из письма княгине З. Н. Юсуповой (23 июня 1908 г.)
Мир сердечный, спокойствие души и ума принесли мне мощи святителя Алексия. Если бы и Вы могли в храме подойти к святым мощам и, помолясь, просто приложиться к ним лбом – чтобы мир вошел в Вас и там остался. Я едва молилась – увы, я не умею хорошо молиться, а только припадала: именно припадала, как ребенок к материнской груди, ни о чем не прося, потому что ему покойно, от того, что со мною святой, на которого я могу опереться и не потеряться одна.
***
(Княгине З. Н. Юсуповой, лето 1910 г.)
Я сейчас иду в храм. Зазвонили к вечерне, и я бы хотела, чтобы мягкий умиротворяющий колокольный звон долетел до Вас и впустил в Ваше доброе сердечко совершенный мир, который Спаситель изливает на нас, когда мы тревожимся.
Я уверена, что молитва по четкам будет глубоким утешением и прочной опорой во все время нашей жизни, держитесь ее крепко, дорогая, верьте в нее, и мир Вас покроет, и Вы уже не сможете жить без этих слов, соединяющих нас с Ним, от Кого мы принимаем всякое страдание и радость, жизнь в этом и в ином мире.
***
Княгине З. Г. Юсуповой (Начало 1917 г.)
Только молитвы ничуть, ничуть не меняются, и чем больше живешь на свете, тем больше чувствуешь связь душ перед Богом.
***
В письме из Сарова Елизавета Федоровна пишет: «Какую немощь, какие болезни мы видели, но и какую веру. Казалось, мы живем во времена земной жизни Спасителя. И как молились, как плакали — эти бедные матери с больными детьми, и, слава Богу, многие исцелялись. Господь сподобил нас видеть, как немая девочка заговорила, но как молилась за нее мать».
***
О Святой Земле
Император Александр III поручил Сергею Александровичу быть на Святой Земле в 1888 году на освящении храма Святой Марии Магдалины в Гефсимании, который был построен в память их матери, императрицы Марии Александровны. Супруги побывали в Назарете, на горе Фавор. Княгиня писала своей бабушке английской королеве Виктории: «Страна действительно прекрасная. Кругом все серые камни и дома того же цвета. Даже деревья не имеют свежести окраски. Но тем не менее, когда к этому привыкнешь, то находишь везде живописные черты и приходишь в изумление…»
О монашестве
Я оставляю блестящий мир, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир — в мир бедных и страдающих.
***
Конечно же, я недостойна той безмерной радости, какую мне дает Господь, — идти этим путем, но я буду стараться, и Он, Который есть одна любовь, простит мои ошибки, ведь Он видит, как я хочу послужить Ему…
***
Из писем императору Николаю II (26 марта и 18 апреля 1909 г.)
Через две недели начинается моя новая жизнь, благословленная в церкви. Я как бы прощаюсь с прошлым, с его ошибками и грехами, надеясь на более высокую цель и более чистое существование. Для меня принятие обетов — это нечто еще более серьезное, чем для юной девушки замужество. Я обручаюсь Христу и Его делу, я все, что могу, отдаю Ему и ближним, я глубже вхожу в нашу Православную Церковь и становлюсь как бы миссионером христианской веры и деятельного милосердия.
***
Из телеграммы и письма Елизаветы Федоровны профессору Санкт-Петербургской Духовной Академии А. А. Дмитриевскому (1911 г.)
Некоторые не верят, что я сама, безо всякого влияния извне, решилась на этот шаг. Многим кажется, что я взяла на себя неподъемный крест, о чем и пожалею однажды и — или сброшу его, или рухну под ним. Я же приняла это не как крест, а как путь, изобилующий светом, который указал мне Господь после смерти Сергея, но который за долгие годы до этого начал брезжить в моей душе. Для меня это не «переход»: это то, что мало-помалу росло во мне, обретало форму. Я была поражена, когда разыгралась целая битва, чтобы помешать мне, запугать трудностями. Все это делалось с большой любовью и добрыми намерениями, но с абсолютным непониманием моего характера.
***
Князю Ф. Ф. Юсупову (29 апреля 1910 г.)
Мы все еще живем в тишине, лучащейся счастьем, — наконец мы принесли обеты, стали единое целое с обителью и чувствуем благословение Церкви. Всякий крест становится радостью, так как радость кроется в нем самом. Как бы я хотела дать немного этой радости всем вам — как часто я думаю об этом…
***
Императору Николаю II (30 июня 1909 г.)
Ты, верно, думаешь, что мои помощники вполне могли бы потрудиться за меня. Они действительно знают дело и работают лучше меня, я это чувствую. Но ведь это — моя работа, и все первые ошибки должны лечь на мои плечи, а радости — если Бог даст, всё пойдет хорошо — будем пожинать вместе.
***
А. Н. Нарышкиной (20 января 1909 г.)
Если бы Вы знали, до какой степени я чувствую себя недостойной этого безмерного счастья, ибо, когда Бог дает здоровье и возможность работать для Него, это и есть счастье.
Об отношениях с людьми
«Счастье состоит не в том, чтобы жить во дворце и быть богатым. Всего этого можно лишиться. Настоящее счастье то, которое ни люди, ни события не могут похитить. Ты его найдешь в жизни души и отдании себя. Постарайся сделать счастливым тех, кто рядом с тобой, и ты сам будешь счастлив» – так учила Елизавета Федоровна своих племянников.
***
Из письма Е. Н. Нарышкиной (1910 г.)
…Вы можете вслед за многими сказать мне: оставайтесь в своем дворце в роли вдовы и делайте добро «сверху». Но, если я требую от других, чтобы они следовали моим убеждениям, я должна делать то же, что они, сама переживать с ними те же трудности, я должна быть сильной, чтобы их утешать, ободрять своим примером; у меня нет ни ума, ни таланта – ничего у меня нет, кроме любви к Христу, но я слаба; истинность нашей любви к Христу, преданность Ему мы можем выразить, утешая других людей – именно так мы отдадим Ему свою жизнь…
***
Княгине З. Г. Юсуповой (5 января 1909 г.)
Каждое доброе дело, я убеждена, следует за нами в мир иной и принимается Богом, чтобы омыть наши грехи.
В моей жизни было столько радости в скорби – столько безграничного утешения, что я жажду хоть частицу этого отдать другим.
Я хочу служить Богу и ради Бога страдающему человечеству, и в старости, когда мое тело не сможет больше работать, я надеюсь, Господь позволит мне тогда отдохнуть и помолиться за то дело, которое я начала.
***
Императрице Марии Федоровне (18 июля 1908 г.)
…Я так счастлива, что набралась сил и к зиме смогу как следует взяться за мою будущую большую благотворительную работу — новое сестричество, которое я хочу основать для бедных и ради которого намерена совершенно переменить свою жизнь.
***
Современница великой княгини — Нонна Грэйтон, фрейлина ее родственницы принцессы Виктории, вспоминает: «Она обладала замечательным качеством — видеть хорошее и настоящее в людях, и старалась это выявлять. Она также совсем не имела высокого мнения о своих качествах… У нее никогда не было слов «не могу», и никогда ничего не было унылого в жизни Марфо-Мариинской обители. Все было там совершенно как внутри, так и снаружи. И кто бывал там, уносил прекрасное чувство».
***
Одним из главных мест бедности, которому Великая княгиня уделяла особое внимание, был Хитров рынок. Елисавета Феодоровна в сопровождении своей келейницы Варвары Яковлевой или сестры обители княжны Марии Оболенской, неутомимо переходя от одного притона к другому, собирала сирот и уговаривала родителей отдать ей на воспитание детей. Все население Хитрова уважало ее, называя «сестрой Елисаветой» или «матушкой». Полиция постоянно предупреждала ее, что не в состоянии гарантировать ей безопасность.
В ответ на это Великая княгиня всегда благодарила полицию за заботу и говорила, что ее жизнь не в их руках, а в руках Божиих. Она старалась спасать детей Хитровки. Ее не пугали нечистота, брань, потерявший человеческий облик лица. Она говорила: «Подобие Божие может быть иногда затемнено, но оно никогда не может быть уничтожено».
Мальчиков, вырванных из Хитровки, она устраивала в общежития. Из одной группы таких недавних оборванцев образовалась артель исполнительных посыльных Москвы. Девочек устраивала в закрытые учебные заведения или приюты, где также следили за их здоровьем, духовным и физическим.
***
На встрече с сиротами
Все готовились достойно встретить свою благодетельницу. Девочкам сказали, что приедет княгиня. «Войдет Великая княгиня, вы все хором: “Здравствуйте” – и целуйте ручки». Когда Елизавета Федоровна переступила порог, она услышала хор детских голосов: «Здравствуйте и целуйте ручки!» – и все протянули свои ручки Великой княгине со словами: «Целуйте ручки». Воспитательницы ужаснулись: что же будет! Но Великая княгиня, прослезившись, подошла к каждой из девочек и всем поцеловала ручки, а потом подошла к сконфуженной директрисе и утешала ее.
Об отношении к себе
Я – подумать только! Да что я такое? Ничем не лучше, а то и хуже других. Если кто-то говорит глупости и все преувеличивает, чем я виновата? Ведь в лицо мне этого не говорят, знают, что я ненавижу лесть как опасный яд. Я ничего не могу поделать с тем, что меня любят, но ведь и я люблю людей, и они это чувствуют.
***
О нарядах
Елизавета Федоровна любила красивую одежду, как вспоминал ее брат Эрнст, «не из тщеславия, а из радости творить прекрасное». «Даже живя за городом, тетя много времени и внимания уделяла своему внешнему виду. Она сама разрабатывала фасоны большинства своих нарядов, делая эскизы и раскрашивая их акварельными красками, и они замечательно смотрелись на ней, подчеркивая ее индивидуальность», – вспоминает Мария Павловна, племянница Сергея Александровича.
***
Из письма императору Николаю II (26 марта 1910 г.)
Чем выше мы пытаемся подняться, чем большие подвиги налагаем на себя, тем больше старается диавол, чтобы сделать нас слепыми к истине. Продвигаться вперед надо настолько медленно, чтобы казалось, что стоишь на месте. Человек не должен смотреть сверху вниз, надо считать себя худшим из худших. Мне часто казалось, что в этом есть какая-то ложь: стараться считать себя худшим из худших. Но это именно то, к чему мы должны прийти — с помощью Божией все возможно.
О муже
«Сергей воспитал меня», – призналась в одном из своих писем княгиня. «Господь дает мне силы», – находим в другом письме, – чтоб никто не смог сказать, что я оказалась недостойной водительства такого истинно благородного мужа и настоящего христианина.
***
(Из письма Великому князю Павлу Александровичу 25 февраля 1905 г.)
Мы с Сережей соединены на небесах, я знаю, что я там, рядом с ним, и черпаю спокойствие в этой молитве.
***
(Из письма Великому князю Павлу Александровичу. 31 марта 1905 г.)
…Прежде он всем занимался сам и руководил мной во всем, я воистину была слабой половиной. Теперь же придется трудиться, как он бы того хотел, и я вложу в это всю душу и сердце. Ты знаешь, как он всю жизнь посвящал тебе, а потом и твоим детям; прости, если сумею лишь слабо подражать ему, но стану стараться и уверена, Бог мне поможет. В память о нем, бывшем для меня всем, я буду жить ради продолжения его сердечно любимого дела – ибо это сердце было самым верным, самым чистым и постоянным из всех, что мне встречались когда-либо.
***
Из телеграмм Сергею Александровичу от супруги, Елизаветы Федоровны (1-2 сентября 1888 г.)
Тысячу раз спасибо за телеграмму… Идем обедать, мне тебя ужасно не хватает. Целую от всего сердца.
Нахожусь в очаровании тебя завтра увидеть. Очень нежно целую.
***
Из письма Сергею Александровичу от супруги, Елизаветы Федоровны (21 марта 1892 г. Дармштадт)
Мой дорогой, как не хорошо упрекать меня за то, что я не пишу… Очень тяжело жить вдали друг от друга и, конечно, если бы ты был здесь, мы бы вдвойне наслаждались прекрасной весной… С сердечной любовью и добрыми пожеланиями всем остаюсь твоя любящая маленькая жена.
***
Из письма Елизаветы Федоровны о Сергее Александровиче его брату, великому князю Павлу Александровичу (30 ноября 1896 г.)
Это святой человек, который стоит выше всех нас — ты, конечно, это чувствуешь.
***
В 1891 году император Александр III назначил Сергея Александровича московским генерал-губернатором. Великий князь, человек сильный и талантливый, но не помышлявший о блестящей карьере, был совершенно доволен должностью командира лейб-гвардии Преображенского полка. Поэтому переезд из Петербурга в Москву огорчал Сергея Александровича. Об этом Елизавета так писала цесаревичу Николаю: «Ты легко можешь себе представить, как нас взволновало начало совершенно новой жизни, а потом еще грусть расставания с дорогим полком. В самом деле, очень трогательно видеть, как все офицеры любят Сергея и в каком они отчаянии, что он их покидает».
***
В своих письмах к родным Елизавета Федоровна сообщает, что она невероятно счастлива в браке, что очень любит своего супруга и любима Сергеем Александровичем: «Пусть мужья и жены всегда любят друг друга так, как мы…»
Еще она пишет, что они с мужем желали бы жить уединенно, укрыться от посторонних глаз. Как бы им хотелось быть обычной парой…
О том, почему Бог допускает страдания
Из письма графине А. А. Олсуфьевой (1916 г.)
Я не экзальтированна, мой друг. Я только уверена, что Господь, Который наказывает, есть тот же Господь, Который и любит. Я много читала Евангелие за последнее время, и если осознать ту великую жертву Бога Отца, Который послал Своего Сына умереть и воскреснуть за нас, то тогда мы ощутим присутствие Святого Духа, Который озаряет наш путь. И тогда радость становится вечной даже и тогда, когда наши бедные человеческие сердца и наши маленькие земные умы будут переживать моменты, которые кажутся очень страшными.
***
Великому князю Сергею Александровичу (11 сентября 1897 г.)
…Надо покориться Божией воле. Хотя кажется, что пути Его трудно понять, в них Промысл к нашему благу, и после мы о нем узнаем.
***
(Из письма князю Ф. Ф. Юсупову, 23 июня 1908 г.)
Да, Тот Кто нам посылает скорби, дает нам силы, если мы Его просим…
О Распутине
Из письма императору Николаю II (4 февраля 1912 г.)
Я ясно видела то, что надвигалось, разные люди со всех концов страны просили предупредить тебя, что это человек, который вел несколько жизней, так говорят те, с кем он соприкасался, и что ты никогда не увидишь глубин его души, он будет прятать от тебя ту сторону, что покажется кошмаром каждому честному подданному.
***
Из письма императору Николаю II (29 декабря 1916 г.)
…Десять дней молилась за вас, за твою армию, страну, министров, за болящих душой и телом, и имя этого несчастного [Г. Распутина] было в помяннике, чтобы Бог просветил его и… Возвращаюсь и узнаю, что Феликс убил его, мой маленький Феликс, кого я знала ребенком, кто всю жизнь боялся убить живое существо и не хотел становиться военным, чтобы не пролить крови.
Может, ни у кого не достало смелости сказать тебе, что на улицах города, и не только там, люди целовались, как в пасхальную ночь, в театрах пели гимн, все были захвачены единым порывом — наконец черная стена между нами и нашим государем исчезла, наконец все мы услышим, почувствуем его таким, каков он есть. И волна сострадательной любви к тебе всколыхнула все сердца. Бог даст, ты узнаешь об этой любви и почувствуешь ее, только не упусти этот великий момент, ведь гроза еще не кончилась и вдалеке раздаются громовые раскаты.
***
О жизни
Чудо, что мы существуем, это так прекрасно – жизнь, милосердие Божие, радость Ему служить. Радость, что есть жизнь вечная – она нас ждет – и совершенный покой пред лицом Божиим.
***
Из письма императору Николаю II (1916 г.)
Время летит так незаметно, что уже не различаешь ни дней, ни лет, все сливается в один миг молитвы и милосердия…
***
Княгине Зинаиде Николаевне Юсуповой (5 января 1909 г.)
Мало-помалу, немного потрудишься – вот и год закончился. Моя дорога ясна и открыта – и вдруг является нечто, чего я не могу выразить, чувство, что Бог стоит передо мной и говорит мне: «За всё это счастье, за доброту, за всё – что ты можешь Мне дать? Я одаривал тебя с тех пор, как ты появилась на свет. Я согревал тебя солнцем любви других людей, веры, успеха. Даже в испытаниях – в том кресте, который каждый из вас должен нести. Я дал тебе в утешители святых твоей страны. Никто из живущих на земле не получил столько, сколько ты. Зарыла ли ты в землю таланты или умножила их?» И я должна буду ответить: «Я начну трудиться, я так благодарна за всё. Он скажет: «А если уже слишком поздно? Как ты ответишь за потерянные годы, месяцы, дни и часы?» И я в своем эгоизме отвечу: «Те, кто любит меня, молятся обо мне – потерпи немного, это придет. Но что же Ты хочешь – я неумелая…» В Своей безграничной благости и снисхождении Он всё поймет и простит, но сама я не могу себя простить – мое несчастье в снисходительонсти и доброте других, ведь это хорошо, и я иду на поводу у этого доброго чувства, вместо того чтобы бороться с собой. Странные вещи я Вам пишу. Но мой крест – это счастье, успех, доброта и любовь других людей, наконец, все огромные радости, которые дает жизнь, тогда как для всех крест – это смерти, страдания, глубокие разочарования и жестокие жизненные испытания. Понимаете, именно с меня, кому много дано, много и спросится. Иногда я досадую на других – это очень, очень плохо, я знаю, – когда они похищают мои жалкие маленькие приношения, которые я приготовила для Бога, а вместо них приносят свои превосходные дары от моего имени. Он их приемлет и улыбается: «Вот как вы её любите – будьте благословенны». И трепеща я вижу, что это не мои безделицы – а я так хотела, чтобы Он их принял. Ради них и за них я получила бы благословения, но я хотела бы их заслужить сама. Может быть, это неблагодарность – нет, я не неблагодарна, я глубоко тронута. Увы, я и не думаю становиться лучше. Я жду, как обычно, что всё придет, всё устроится, – но ответственность…
О смерти
Из писем великому князю Павлу Александровичу (31 марта 1905 г.) и княгине З. Н. Юсуповой (1 июля 1908 г.)
Но все же смерть остается разлукой. Я не люблю это слово; думаю, те, кто уходит, подготавливают для нас дорогу, а наши здешние молитвы помогают им расчистить путь, по которому нам предстоит пройти.
***
Весной 1915 г., по России прошла волна злобы против немцев. В Москве толпа забросала камнями карету Елизаветы Федоровны. Императрица писала Государю: «В карету Эллы… бросались камни и в неё плевали, но она не хотела с Нами говорить об этом». Тем более, она понимала, какой опасности подвергается, оставаясь в России в 1917 г.
Тревожным летом 1917 г. император Вильгельм II через нейтральную Швецию передал Елизавете Фёдоровне приглашение уехать в Германию. Она ответила, что разделит судьбу страны, которую считала своей;
После «великого переворота, преобразившего Россию», немецкое командование добилось у большевиков разрешения на выезд Елизаветы Федоровны в Германию. Она вновь отказалась, не желая оставлять на произвол судьбы больных, раненых и детей. Её простые, чистые слова потрясают: «Я никому ничего дурного не делала. Мне нечего бояться».
На третий день Светлой Пасхи 1918 года Великую княгиню Елизавету Федоровну арестовали.
На пути в ссылку она написала сестрам Марфо-Мариинской обители своё последнее письмо (приводится полностью):
Господи благослови.
Да утешит и укрепит вас всех Воскресение Христово. В 6 часов проехала Троице-Сергиеву, вечером Ростов…
Да сохранит нас всех с вами, мои дорогие, преподобный Сергий, святитель Дмитрий и св. Евфросиния Полоцкая. Мы очень хорошо едем. Везде снег.
Не могу забыть вчерашний день, все дорогие, милые лица. Господи, какое страдание в них, о, как сердце болело. Каждую минуту вы становились мне все дороже. Как я оставлю вас, мои деточки, как вас утешить, как укрепить?
Помните, мои родные, все, что я вам говорила. Всегда будьте не только мои дети, но послушные ученицы. Сплотитесь и будьте как одна душа: все для Бога, — и скажите, как Иоанн Златоуст: «Слава Богу за всё».
Я буду жить надеждой скоро опять быть с вами, и хочется всех вас найти вместе. Читайте вместе, кроме Евангелия, и послания апостолов. Старшие сестры, объединяйте сестер ваших. Просите Патриарха Тихона взять «цыпляточек» под свое крылышко. Устройте его в моей средней комнате. Мою келью — для исповеди, и большая — для приема. Если нигде не будет опоздания, тогда прибудем только на пятый день. Екатерина вернется поскорее к вам, все расскажет, как мы устроились. Нам даны очень милые Ангелы-хранители. Мало спали, потому что думы, думы ползут. Спасибо за провизию. По дороге достанем еще. Стараюсь читать преподобного Сергия. У меня с собой Библия, будем читать, молиться и надеяться. Ради Бога, не падайте духом. Божия Матерь знает, отчего Ее Небесный Сын послал нам это испытание в день Ее праздника.
«Господи, верую, помоги моему неверию». Промысл Божий неисповедим.
Дорогие мои детки, слава Богу, что вы причащались: как одна душа вы все стояли перед Спасителем. Верю, что Спаситель на этой земле был с вами всеми, и на Страшном Суде эта молитва опять станет пред Богом, как милосердие друг ко другу и ко мне.
Не могу выразить, как я до глубины души тронута, обрадована вашими письмами. Вы мне написали, что все без исключения будете стараться жить так, как я часто с вами об этом говорила.
О, как вы теперь будете совершенствоваться в спасении. Я уже вижу начало благое. Только не падайте духом и не ослабевайте в ваших светлых намерениях, и Господь, Который нас временно разлучил, духовно укрепит. Молитесь за меня, грешную, чтобы я была достойна вернуться к моим деткам и усовершенствовалась для вас, чтобы мы все думали, как приготовиться к вечной жизни.
Вы помните, что я боялась, что вы слишком в моей поддержке находите крепость для жизни, и я вам говорила: «Надо побольше прилепиться к Богу. Господь говорит: «Сын мой, отдай сердце твое Мне и глаза твои да наблюдают пути Мои». Тогда будь уверен, что все ты отдашь Богу, если отдашь Ему свое сердце, т. е. самого себя».
Теперь мы все переживаем одно и то же, и невольно только у Него находим утешение нести наш общий крест разлуки. Господь нашел, что нам пора нести Его крест. Постараемся быть достойными этой радости. Я думала, что мы будем так слабы, не доросли нести большой крест. «Господь дал, Господь и взял». Как угодно было Господу, так и сделалось.
Да будет имя Господне благословенно вовеки.
Какой пример дает нам святой Иов своей покорностью и терпением в скорбях. За это Господь потом дал ему радость. Сколько примеров такой скорби у святых отцов во св. обителях, но потом была радость. Приготовьтесь к радости быть опять вместе. Будем терпеливы и смиренны. Не ропщем и благодарим за все.
Я читаю сейчас чудную книгу св. Иоанна Тобольского. Вот как он пишет: «Милосердный Бог сохраняет, умудряет и умиротворяет всякого человека, сердечно предавшегося Его святой воле, и теми же словами поддерживает и укрепляет его сердце, — не преступать воли Божией, внушая ему таинственно: ты находишься всегда со Мной, пребываешь в Моем разуме и памяти, безропотно повинуешься Моей воле. Я всегда с тобой, с любовью смотрю на тебя и сохраню тебя, чтобы ты не лишился Моей благодати, милости и даров благодатных. Все Мое — твое: Мое небо, ангелы, а еще больше Единородный Сын Мой. «Твой есмь и Сам Я, есмь твой и буду твой, как обещался Я верному Аврааму. Я твой щит, награда Моя велика вечно на веки веков» (Бытие). Господи мой, ведь Ты мой, истинно мой… Я Тебя слышу и слова Твои сердечно исполнять буду». Повторяйте эти слова каждый день, и вам будет легко на душе.
«Надеющиеся на Господа обновятся в силе, подымут крылья, как орлы, потекут и не устанут, пойдут и не утомятся» (Исайя).
«Господи, верую, помоги моему неверию». «Дети мои, станем любить не словами или языком, а делом и истиной» (Послание).
Благодать Господа нашего Иисуса Христа с вами, и любовь моя со всеми вами во Христе Иисусе. Аминь.
Ваша постоянная богомолица и любящая мать во Христе.
Матушка.
26 апреля, 1918 г.
***
На вопрос, какую добродетель Елизавета Федоровна почитала большей, монахиня Надежда (бывшая насельница Марфо-Мариинской обители) ответила: «Милосердие. Причем, во всяком самомалейшем его проявлении». Милосердной она была до последних минут своей светлой жизни…
Текст подготовлен по материалам Интернет-изданий.
Читайте также:
Просмотров - 1 416